Окуловский межпоселенческий библиотечно-информационный центр (МБУК), г. Окуловка

 

С обрыва родной реки

Читаю стихи заре,

Читаю стихи цветам

И дереву на горе.

И кто упрекнет меня,

Что делаю это зря?..

Не так ли живут цветы,

И яблоня, и заря?

/Иван Александров/

 

 

 Будущий поэт родился в деревне Торбино Окуловского района Новгородской области 11 июня 1946 года. Закончил Торбинскую вечернюю школу сельской молодёжи, одновременно работал столяром-сборщиком. Высшее образование получил в Новгородском педагогическом институте. Окончил естественно-географический факультет. Трудился радиоинженером, был директором школы, писал стихи. Первое стихотворение было опубликовано в газете «Новгородский  комсомолец» в 1964 г.  Затем с успехом окончил Литературный институт имени М. Горького. Работал на областном радио. Руководил литературным объединением «Родник» при газете «Новгородская правда». Автор поэтических сборников «Вече», «Страда», «Крестьянский сын», поэм «Торбино», «Судьба», «Русские  матери». В 1988 г. принят в Союз писателей СССР.   Старшее поколение новгородцев знает, помнит и ценит стихи Ивана Георгиевича Иванова. Трагически погиб осенью 1996 г., похоронен в п. Торбино.  

 Но за время, отпущенное   ему судьбой, Иван Александров успел написать стихи, которые оставили заметный след не только в новгородской, но и в российской поэзии. Сейчас уже дети и внуки его ровесников открывают для себя стихи этого поэта. Например, сын новгородского прозаика Владимира Матюшкина, Алексей Матюшкин, пишет и исполняет песни на стихи Ивана Александрова. В стихах окуловского поэта ощущается интонация сказа, они покоряют широким дыханием, неподдельностью чувств. Стихи Ивана Александрова давно не переиздавались, многие вообще не были опубликованы. Небольшой беленький сборник его стихов стал библиографической редкостью. Но в 2020 году Новгородское отделение Союза писателей РФ намеревается издать альманах, в который войдут также стихи Ивана Александрова.

 

   

 

Источники : https://ant53.ru/reference/15/    частично, открытые источники 

 

Этот край

Мне ль оставить, позабыть ли,

Ведь сама душа таит

Край, где есть река Торбытня,

Край, где Торбино стоит!

Край, где небо голубое

Кружит стаи голубей,

Край, где озеро любое

Голубики голубей

Где, облитые лазурью,

В солнце с маковки до пят,

Как яичница-глазунья,

Одуванчики кипят.

Где полюбят - так безмерно,

Где названья без затей,

Где цветам дают, наверно,

Имена своих детей.

Этот край, где жажду жизни -

Век живи - не утолить,

Мне оставить ли, забыть ли?

От тебя не утаить. 

/Из сборника "Вече" Лениздат, 1980 г./

***

Торфяная полоса -

хвойные и разные

Невысокие леса.

Травы непролазные.

Где, с характером реки,

Чужды быстротечному,

вековые старики -

три поклона встречному.

И, что дорого весьма

И полно значения,

древнерусского письма

Всё без исключения.

 

 

 

КРЕСТЬЯНСКИЙ СЫН

 

Поднимусь над землей заревою,

И на древность откроется вид...

Высоко над моей головою

Родословное древо шумит.

 

И смолкают досужие сплетни

Об ушкуйниках с берега Мсты...

Тяжек ствол, широки его ветви,

И прохладные листья чисты.

 

И шумят они, ветер почуя,

Высоко над землею паря,

Что в роду у меня ни ушкуя,

Ни сатрапа царя, ни царя.

 

Я пониже листы выбираю,

Там, где смута, разор, нищета...

Но в роду у меня, уверяю,

Ни купца, ни попа, ни шута.

 

Всеми правдами, всеми костями,

Всею славою прожитых лет

Я клянусь: столбовые крестьяне

Дед, и прадед, и прадеда дед.

 

Растекаясь по Волге и Каме,

Как стремительный пал огневой,

Предки землю искали веками

И при Рюрике, и до него.

 

Мне представить совсем не зазорно,

Как, щепотью кладя на язык,

Бросил в поле отборные зерна

На меня чуть похожий мужик.

 

Эту землю носил он горстями...

Потому-то и кажется мне —

Раньше Игоря княжил крестьянин

На возделанной этой земле.

 

Об извечной крестьянской деревне,

Что, сгорая, в огне не горит,

Говорит черепок этот древний,

Этот угольный пласт говорит...

*

Я глаза благодушно закрою,

И опять (как в былые века)

То над Волгою, то над Невою

Грозовые зайдут облака.

 

Дунет вихрь народного гнева,

Заволнуется море страны...

И листы родословного древа

Я увижу с другой стороны.

 

Закачается в дьявольском свисте

Исполин, что вздымался и цвел...

Всё сухие да черные листья

Обнажат умирающий ствол.

 

Оторвутся без стона и хруста

Братья старшие возле плеча...

Да! В родне нашей нету ни труса,

Ни предателя, ни палача.

 

О, земля православная, ратуй!

Развевая о трусости миф,

Все века умирал твой оратай,

Чернозем от ногтей не отмыв.

 

Всеми предками, коих достоин,

Всею славою наших побед

Я клянусь: мой отец — это воин,

Дед, и прадед, и прадеда дед.

 

У карел, на Дону, на Урале

(Ну-ка, карту Отчизны раскинь!)

Предки крохами Русь собирали

Вместе с Невским, Пожарским, Донским.

 

Под холмами теперь, под крестами,

Под кустами и возле кустов

Спят они, молодые крестьяне,

Без регалий, кольчуг и крестов.

 

О, история! — рана сквозная,

Где пожары да ржанье кобыл...

Славил родину пращур — не знаю,

Но защитником Родины был!

*

Поднимусь над Землей голубою,

И на космос откроется вид...

Широко, далеко надо мною

Родословное древо шумит.

      Д. Балашову

В минуту сомнений, когда впереди

Лишь враг вероломный и хитрый,

Я вижу, с татарской тамгой на груди

Упал перед Сергием Дмитрий:

— Учитель, в стране нашей ужас и тлен,

Холопы смиряются с новью...

Какою же силой поднять их с колен?

— Любовью, мой отрок, любовью!

 

Враги под Москвой и в донецкой степи.

Колотится сердце тревожно:

Сегодня ты можешь еще отступить,

Сегодня — еще высоту уступи,

Но завтра — на шаг невозможно.

Он падал, пылинкой себя ощутив,

На землю, залитую кровью.

— Да чем же, родная, тебя защитить?

— Любовью, мой мальчик, любовью!

 

Надсадно сирены рыдали в ночи,

Дрожали больничные рамы...

Над койкой потупились молча врачи —

Рука остывает у мамы.

В любимых глазах угасают лучи...

Рыдая, припал к изголовью:

— Ах, чем тебя, мама, скажи мне, лечить?

— Любовью, сыночек, любовью!

 

Лишь рабское племя рождает рабов.

Лишь смертным заказано падать.

Все в мире не вечно, но вечна любовь

И вечна всесильная память.

Я верю, что тоже под самый конец

Почувствую руку сыновью.

Послышится: «С чем оставляешь, отец?»

— С любовью, мой мальчик, с любовью